Две бабушки вырастили льва в деревне
Две бабушки вырастили льва в деревне! Одним летом журналисту Никите, выполнявшему задание редакции, довелось остановиться в деревне Воля, приютившейся на просторах Воронежской области. Под крышей дома, в котором он ночевал, обитали две старушки и… лев.
Бабульки были родными сестрами, что же до возраста, то одна разменяла седьмой, а другая – восьмой десяток. Та, что помоложе, хоть с трудом, но еще передвигалась, следила за хозяйством и стирала бельишко. Старшая лишь сидела на скрипучей кровати и подкармливала льва.
Лев хоть и был крохой, но уже довольно опасной. Когда Никита взял львенка на руки, его нервная система тут же была поделена на инстинкты самосохранения и заботы.
Мордашка вроде бы потешная, движения нерешительные, да и мяукает, как котенок. И тут же острые зубы, массивные когти, а также тенорок, то и дело переходящий в авторитетное звериное рычание.
Об этой местной достопримечательности Никита узнал в магазинчике, плавно переходящем в здание сельсовета. Просто подслушал разговор покупательницы с круглолицей продавщицей. Эти же словоохотливые женщины поведали ему краткое содержание первого сезона здешнего сериала.
Две бабушки вырастили льва в деревне
– Сынок ее работает заместителем директора цирка. Ага, того, что в Воронеже. Так вот, там звери голодные, здесь – люди. Ну, он прикинул, и устроил свою старушку-мать на работу. На полставки, конечно. Прошлой осенью она медвежонка кормила. А сейчас сами видите – львенка.
– И что же, у этих зверушек нет своих родителей? – спросил минут через сорок Никита у старшей из бабушек.
– А Бог его знает. Нам привозят, мы выкармливаем. А лишние вопросы задавать не приучены.
Дело было в 1998-ом году. Пенсии были смехотворными, к тому же выплачивались с большим опозданием.
Кормление цирковых питомцев с помощью бутылочек с резиновыми сосками превратилось для пожилых сестер в основной источник доходов. Цирковая братия тоже видела в них целых два спасательных круга: во-первых, на такую зарплату никто из городских не позарится, во-вторых, деревенские продукты в разы дешевле.
Плюс ко всему бабушки с явным удовольствием несли крест волчиц Киплинга. Старшая, смазывая йодом очередную царапину, нежно материлась и гладила львиное брюхо, раздувшееся от молока. А младшая надоедала вопросами: «Ну, что, как он?.. Наелся?.. Спит?..» Две бабушки вырастили льва.
По пути домой Никита уверял себя, что напишет нетленное творение. Куда уж круче – деревня Воля, ветхая старушенция на скрипучей неряшливой кровати держит на бессильных руках младенца-льва, и оба заглядывают в душу читателя недобрыми глазами.
Ни дать, ни взять – русская литературная классика. Он вошел в кабинет, уселся за ноутбук, «подточил» пальцы – вот он, миг славы! Статья о народе, со страданием – в лучших традициях советской школы.
Минут через сорок Никита, не написав ни строчки, «вырубил» ноутбук. Сперва минут пятнадцать он угрюмо стучал по клавишам, потом ни с того, ни с сего ему стало скучно и тошно, а завершилось все игрой в карточный пасьянс.
Подташнивать начало тогда, когда Никита осознал, как все это выглядит в действительности. Заскучал он просто потому, что стало скучно. А пасьянс он раскладывал бы и дальше, но почему-то завис ноутбук.
С той поры сравнительно молодой журналист стремится не жалеть и не любить народ. Слову «народ» он старается не придавать серьезного значения. Довольно вредное занятие – любить и жалеть народ, тем паче чему-то его учить.
Нелюбимый народ
Человек становится высокомерным даже при умеренном употреблении данного слова. Не суть важно, что за этим последует – терзания за народ, чувство гордости за народ, ощущение неловкости за народ и еще куча чего-то за народ. Противно все это слышать.
Еще можно понять, когда некий политикан разглагольствует о народе. Что ж, это его работа. Но когда компания друзей во время застолья с серьезными лицами начинает поднимать эту тему…
К слову сказать, за время своего общения со старушками Никита не уловил даже намека на нытье. Напротив, сестры держались бодрячком. Так с какой же стати он должен оскорблять их немного снисходительной жалостью газетчика? Ему бы самому дотянуть до восьмидесяти, и в эти годы еще кого-то подкармливать.
Попадаются такие словечки…
В общем, к чему их не пришпиль – тарахтят, словно пустая консервная банка за кошачьим хвостом. Российский народ, благочестивый народ, легендарный народ, горемычный народ, дрянной народец, такой вот народишко – о ком все эти выражения?
Непонятно. Давешние две бабушки вырастили льва, они что – легендарные? Да нет, перед нами просто бабушки.
За этим словом стоит некая языковая допотопность, историческая заморочка. Ей бы соскочить с нашего лексикона лет двести назад – разом с лаптями и лучиной. Слово «народ» не попало в водоворот небытия лишь стараниями писателей-помещиков, народовольцев, революционеров и партийных функционеров.
Ведь, по сути, данное слово имеет гинекологически-феодальное значение. Такая себе биомасса, результат переписи, учета и приплода.
Заключение
Никита подошел к окну. Вечерело. Не слишком отчетливо, но еще можно было разглядеть автобус, подъехавший к остановке. Выходящие из него люди сначала казались однородной кучкой, но только сначала.
Вот молодая парочка, усевшись на ближайшую скамейку, принялась целоваться. Вот немного тучная женщина отточенными движениями подталкивает в спину крепко подвыпившего мужа. Остальные пассажиры «растекаются» по улице, словно ртутные шарики.
Журналист поймал себя на мысли, что ему больше нравится словосочетание «наши люди». Выражение незамысловатое и одновременно уважительное. Два слова, способные вместить людей самых разных сословий, и в то же время подходящие по смыслу – чужим здесь не место. И что важно – они дают возможность говорить на равных – без марсианской заносчивости.
Две бабушки вырастили льва. Старушки из деревни Воля, да упокоит Господь их души, – наши люди. Заместитель директора цирка – один из наших. Выкормленный ими лев – почему бы и нет? Тоже наш парень.
Благослови вас Господь! 
