Силовой вариант нам не нужен

Интервью директора департамента охоты газете «РОГ» №№ 17–18, 2016 г. «Охота должна стать отраслью» было давно ожидаемым. Спору нет, Закон «Об охоте…» похоронил отрасль, и ее необходимо возрождать. Начинать надо с внесения в закон поправок, которые поставят охоту на отраслевые рельсы. Без этого ничего не добиться.

Фото Антона ЖУРАВКОВА

Любая ресурсопользовательская отрасль характеризуется наличием трех критериев: а) системой отраслевых предприятий, б) наличием отраслевого вида деятельности, в) имущественно-правовыми отношениями в вопросах пользования ресурсом.

Чтобы видеть не преграды, а решения, необходимо определить концептуально, что лежит в основе и с чего, собственно, начинать возрождение отрасли.

Правоотношения применительно к пользованию ресурсом всегда реализуются через такие правомочия, как управление, распоряжение, распределение и регламентация. От того, в какой мере юридические и физические пользователи участвуют в правомочиях на охотничьи ресурсы и охотничий урожай (дичь), зависят и пути развития. Всего их известно три.

Первый — это не отраслевой путь, основанный на деятельности в сфере охотничьего хозяйства без правового оборота охотничьих ресурсов. Юридические и физические лица отстранены от любых правомочий на охотничьи ресурсы. Охота, независимо от места, цели, объекта и иных обстоятельств, на все виды осуществляется на основании лицензии, выдаваемой государственными органами, либо от имени государства лицензионными агентами.

Закрепленных охотугодий нет, и они все относятся к категории незакрепленных (госохотфонд). Отраслевых предприятий (охотничьих хозяйств) нет, как нет и отраслевого вида деятельности (ведение охотничьего хозяйства).

Аутфиттеры (охотоператоры) из числа организаций и предпринимателей, организующие коммерческие охоты, не имеют собственных закрепленных угодий и договоров о предоставлении в пользование охотничьих ресурсов.

Охрана охотугодий базируется на платных доносах граждан.

Второй — это отраслевой путь, основанный на ведении охотничьего хозяйства предприятиями отрасли на основе правового оборота охотничьих ресурсов.

Юридические и физические пользователи являются прямыми участниками правового оборота охотничьих ресурсов и наделяются определенными правомочиями в части управления, распоряжения, распределения и регламентации.

Третий — вольная охота, где охотники сами определяют свои правомочия.

Целый ряд специалистов считают, что не отраслевая система, основанная на деятельности в сфере охотничьего хозяйства при 100% госохотфонде, хорошо себя зарекомендовала в США. Положенная в основу отечественного Закона «Об охоте…», она оказалась для России абсолютно провальной. Почему так получилось?

Отраслевой закон предписывает деятельность в сфере охотничьего хозяйства на основе государственно-частного партнерства с охотхозяйствами. Это нечто среднее между отраслевым (ведение охотничьего хозяйства) и неотраслевым (деятельность в сфере охотничьего хозяйства) путями развития. В итоге получили совершенно неработающую систему, чему есть целый ряд причин, из них три, основополагающие, и лежат на поверхности.

Первая причина. Наличие закрепленных и незакрепленных (госохотфонд) угодий. Они являются непримиримыми антагонистами, и любое их сочетание — заведомо мертворожденный гибрид.

Как сочетаются общедоступные охотугодья (госфонд) с частными охотхозяйствами, описывает Роберт Чувашаев в «РОГ» № 24, 2016 г. «Охота в Башкирии сегодня»; в их республике 20% — госфонд, 80% охотугодий приватизированы. Цитирую: рядовые охотники вроде бы не забыты.

Для них Минэкологии РБ проводит лотерею, где разыгрываются лицензии на копытных. Данное мероприятие довольно демократичное, но районы, включенные в эту лотерею, находятся, как говорится, в местах не столь отдаленных, потому что остальные близлежащие районы распределились между владельцами частных охотничьих хозяйств.

Вот такая сегодня действительность, такие новые правила, констатирует Р. Чувашаев.

Закон «Об охоте…» лучшие и легкодоступные охотугодья переводит в частнопользовательские, куда нет доступа рядовым охотникам. Для них принцип справедливости и равнодоступности возможен только в районах, расположенных в «местах, не столь отдаленных».

Это весьма сильно напоминает обглоданную кость, брошенную голодной собаке, чтобы не скулила. Складывающаяся ситуация сродни мине замедленного действия, и это срочно нужно исправлять.

Для поступательного развития нужно что-то одно, или только 100% незакрепленные охотугодья (госохотфонд) — деятельность в сфере охотничьего хозяйства, либо 100% закрепленные охотугодья — отраслевая деятельность по ведению охотничьего хозяйства.

Вторая причина — отсутствие отраслевого вида деятельности. Охотничьи хозяйства есть, а отраслевой вид деятельности «ведения охотничьего хозяйства» не обозначен в законе, соответственно его нет в классификаторе видов экономической деятельности (ОКВЭД), и его нельзя включить в уставные документы, т.е. он вне закона.

Отсюда получаем, что охотничьи хозяйства не могут быть включены не только в госпрограммы по оказанию помощи и поддержки предназначенных для малого и среднего бизнеса, но и вообще в какие-либо программы.

Третья причина — отсутствие юридических пользователей. Предоставления охотресурса в пользование юрлицам (охотхозяйствам) производится посредством закрепления охот-угодий, которые не являются его составной частью. В определении охотничьих ресурсов (ст. 11 № 209-ФЗ) нет никаких охотугодий.

Как следствие, противоречия и нестыковки с Гражданским кодексом, который исключает возможность предоставления имущества в пользование через что-то, что не является его частью.

Под видом предоставления охотресурса в пользование юрлицам (охотхозяйствам) отводится роль посредников, оказывающих содействие госорганам по распространению охотникам госразрешений (лицензий) на право добычи дичи в обмен на несение охотхозяйственных повинностей в границах закрепленных охотугодий. Вместо системы юридических пользователей формируется система юридических посредников.

В мировой практике всякий природный ресурс предоставляется в пользование не в общем и в целом, а в виде конкретной части, целевой группы ресурса. Для недропользователей — это месторождение, для лесорубов — делянка, для охотников — охотхозяйственная популяция.

Именно по отношению к целевым группам любого ресурса проводится государственный учет, кадастровая оценка и регистрация и осуществляется юридическое оформление пользования. Этого у нас как раз и нет.

Охотничьи ресурсы присутствуют только фактически, юридически их нет. Надлежащим образом не учтены, не оценены и не зарегистрированы. Какие могут быть ответственные правовые отношения по отношению к чему-то, чего де-юре нет?

Поскольку заявлено, что охота должна стать отраслью, логично было бы полагать, что охотдепартамент сосредоточится на решении вопросов отраслевого строительства.

Увы, ничего подобного ни в интервью руководителя департамента, ни в действиях депутатов от правящей партии нет. Нам опять навязывают некий силовой вариант, не имеющий никакого отношения к становлению отрасли.

РОГ-ИНФОРМ («РОГ» № 24, 2016) сообщает: депутат Госдумы от партии «Единая Россия» предлагает дополнить действующий Уголовный кодекс России статьей 258.2 — «Незаконный оборот особо ценных охотничьих ресурсов. Наряду с достаточно редкими снежным бараном и овцебыком, в перечень предлагается включить такие массовые виды с высокой численностью, как дикий северный олень, рысь, соболь, косуля.

В случае одобрения законопроекта, представленного Язевым, депутатом госдумы от партии «Единая Россия», незаконный оборот повлечет за собой наказание в виде: а) минимум штрафа от 500 тыс. руб. до 1 млн руб., б) максимум лишение свободы до 3 лет со штрафом до 1 млн. руб.).

Для должностных лиц предусматриваются более жесткие санкции. Владимир Новиков в статье «Наш выбор» («РОГ» № 20, 2016) пишет, что законодатели от правящей партии хорошо разбираются в тонкостях проблем охоты и призывает голосовать за них, полагая, что это — наш выбор.

Три года тюрьмы плюс штраф 1 млн руб. за коготь рыси, рог косули, шкурку соболя — это явный перебор и в моем понимании не свидетельствует вообще о каком-либо знании проблемы и тем более не является нашим выбором. Неспособность депутатов от правящей партии видеть реальную ситуацию — не только лишение всех надежд, но и начало еще больших бед.

Обозначенное создание охотничьего спецназа — контрпродуктивная идея, и от нее следует отказаться.

В Кировской области браконьерством считаются только варварские способы охоты, такие как загон лосей в марте по насту или их лов петлями. Это осуждается общественностью, успешно расследуется, и по ним суды выносят обвинительные приговоры. Отстрел лосей без лицензии, либо в закрытые сроки — это незначительный проступок, что-то вроде ненормативной лексики, порицания заслуживает, а до штрафа недотягивает.

В.А. Бушменев, начальник управления охраны и использования животного мира Кировской области («РОГ» № 45, 2015) «Кировский охотнадзор против браконьеров» не видит толку в том, что задержали браконьера, а доказать его вину в суде не смогли.

Большинство уголовных дел до суда не доходит, разваливается в ходе расследования. В.А. Бушменев приводит конкретные факты такого развала дел, цитирую:

1) Браконьеры везут тушу отстрелянного ими лося и при остановке автомобиля ссылаются на то, что мясо куплено и в итоге уходят от ответственности.

2) Или еще был случай, когда из автомобиля, из которого в июне была убита лосиха с лосятами, оставленного на хранение в полиции, сняли все четыре колеса, протектор которых был одним из основных доказательств.

3) Иногда просто диву даешься. Например, когда из-под носа полиции воруют вещественные доказательства. Так совсем недавно, прямо возле здания полиции, из автомобиля утащили двух незаконно отстрелянных зверей.

4) Браконьеры задержаны, у подозреваемых произведены обыски. Обнаружен и изъят нелегальный ствол и 70 патронов к нему, также обнаружено мясо убитых лосей. Заведено уголовное дело, которое в настоящее время приостановлено в отделе дознания в связи с истечением срока дознания.

В таежных регионах охота в традиционном понимании — мелкая деятельность сродни садово-огородной, для поддержания штанов. Ею занимается значительная часть населения. Закон «Об охоте…» № 209-ФЗ дал новый импульс развитию теневой охоты.

Неформальные отношения в российской провинции приобретают другие формы. Здесь «общественный капитал», то есть знакомства гораздо выше права. Тех, кто может уладить вопрос по существу, принято называть серьезными людьми, которые пользуются уважением.

Любые попытки отстранить охотников от участия в принятии решений, касаемо доступа к пользованию охотресурсом, увеличивает число нелегальных добытчиков. Никакой спецназ ситуацию не изменит.

Охотдепартаменту необходимо отказаться от деклараций и реально приступить к строительству фундамента отрасли, основанного на правовом обороте охотресурса и предусматривающего наделение определенными правами, полномочиями и ответственностью как юрлиц, так и охотников. Для этого необходимо в закон вносить:

а) отраслевой вид деятельности, б) определение охотхозяйственной популяции, начальной целевой группы ресурса, в) нормативы устойчивого обитания и устойчивого пользования для охотхозяйственных популяций, г) определение государственного охотничьего кадастра и монитаринга, порядок формирования и полномочия государственной службы охотничьего кадастра, д) определения порядков заключения договоров доверительного управления и пользования охотхозяйственных популяций, а также концессионных соглашений на предоставление полномочий по ведению охотничьего хозяйства и еще целый ряд положений.

Начинать эту работу нужно было еще вчера. Отрасль уже стала «Летучим голландцем» (С. Кудинов, «РОГ» № 23, 2016), на очереди сам охотдепартамент.