Прозаик с душой охотника
К 90-летию со дня рождения Ю.П. Казакова. Со студенческих лет в моей памяти отложились начальные строки одного из стихотворений поэта Евгения Евтушенко «Комаров по лысине размазав, Попадая в топи там и сям, Автор нежных, дымчатых рассказов Шпарил из двустволки по гусям».
В персонаже этого стихотворения знатоки сразу узнали замечательного русского советского прозаика Юрия Павловича Казакова (1927–1982).
В «Большом энциклопедическом словаре» (М., 1994) проза Казакова характеризуется как «эмоционально-психологическая», включая «лирико-философское осмысление природы».
Я бы уточнил: «…природы и охоты», поскольку природу писатель воспринимал, главным образом, в связи с охотой.
Вот что писал об этом литературовед И. Кузьмичев: «Охотник (в разных обличьях) законно появляется в ранних рассказах Казакова. Он … бродит с ружьем по полянам и оврагам … и будто вспоминает о чем-то давно забытом, восстанавливая нарушенное родство с полями и перелесками, звездным ночным небом и тишиной лесных озер (И.С. Кузьмичев. Послесловие к сборнику рассказов Ю.П. Казакова «Легкая жизнь». М., 2003).
В свете сказанного я особо выделил бы рассказ «Плачу и рыдаю», один из лучших, на мой взгляд, охотничьих рассказов, когда-либо публиковавшихся в русскоязычных изданиях (хотя речь в нем идет не только об охоте и природе).
Так случилось, что я впервые (давно уже) прочитал этот рассказ сразу после возвращения с весенней охоты на тяге вальдшнепов. Помнится, чтение меня весьма впечатлило. Некоторые места в тексте я пометил тогда на полях восклицательными знаками. Процитирую одно из таких мест.
«Когда проглянула Венера и запел дрозд, тогда только появились вальдшнепы. Они были далеко видны на светлом и летели быстро, хотя казалось, что медленно, и в их круглых крыльях, в их волнистом полете, вздымании и опадании было что-то нездешнее. Они хрипели и свистели на лету, и это опять было непохоже ни на один земной звук».
Фото Alexey Kljatov/flickr.com (CC BY-NC 2.0)
Рассказ Казакова «Арктур — гончий пес» достойно продолжает традицию отечественной литературы в изображении животных (вспомним чеховские рассказы «Каштанка» и «Белолобый», толстовский рассказ «Холстомер», повесть Г. Троепольского «Белый Бим Черное ухо»).
В своем рассказе Казаков проникновенно повествует о судьбе слепой от рождения собаки, судьбе остродраматичной и, тем не менее, «по-собачьи» счастливой, поскольку охотничий инстинкт незрячего пса, несмотря ни на что, находил в жизни реальное удовлетворение.
Критики отмечали, что этот рассказ, будучи по жанру охотничьим, вместе с тем представляет собой, по сути, поэтическое повествование о непреодолимой силе таланта, стремящегося к самовыражению. Впоследствии «Арктур…» был у нас экранизирован в короткометражном формате.
Повесть «Тэдди (история одного медведя)» — самое объемное произведение в творческом наследии писателя (очерковый «Северный дневник» не в счет). Полагаю, что по своим художественным достоинствам оно вполне сопоставимо с классическими, как признано в мировой анималистике, повестями Джека Лондона «Белый Клык» и «Зов предков».
Предполагаю также, что совсем не случайно повесть Казакова и вторая из названных повестей Лондона имеют сюжетное сходство. Американский писатель повествует о драматическом уходе от людей в дикую природу домашнего пса (после гибели своего хозяина).
Русский писатель рассказывает о столь же непростом возвращении в естественную среду обитания медведя, выросшего в неволе.
Заканчивая эти заметки, вновь обращаюсь к цитируемому выше стихотворению Е. Евтушенко. Автор вспоминает, как однажды осенней ночью, на перекуре, «его товарищ» (Ю. Казаков) обратил внимание на необычное свечение, исходящее от свежеотесанных бревен избушки («посмотри, как светятся они»).
Резюме поэта и «его товарища» относительно этого наблюдения подкупает своей философичностью:
«И была в них (бревнах — Ю. Тундыков) лунная дремота, Запах далей северных лесных, И еще особенное что-то Выше нас и выше их самих…»
Юрий Тундыков
6 октября 2017 в 05:31
