Намибия глазами российского охотоведа

Первые впечатления от пребывания в Намибии можно охарактеризовать так: попали внутрь телевизора и оказались в Animal Planet. Действительность превзошла все ожидания, а сюрпризы начались буквально с трапа самолета.

Для слонов и носорогов в Африке наступили трудные времена. Их безжалостно истребляют браконьеры. ФОТО ALASTAIR RAE/FLICKR.COM (CC BY-SA 2.0)

Выйдя из самолета, мы услышали какие-то трели и заспорили. Оказалось, это пели лягушки.

Далее под прожекторами мы увидели жуков размером с кулак и поняли, что в этой стране с голоду не помрешь.

В планах нашей поездки было знакомство с двумя охотничьими хозяйствами — Отжикоко и Окахуа.

Родившись в семье охотоведов и имея стаж работы в охотничьем хозяйстве с 1978 года, я все увиденное рассматривал с точки зрения профессионала, а не только как охотник. Сравнение положения дел в охотничьем хозяйстве Намибии с современным российским, к великому сожалению, оказалось не в нашу пользу.

И дело не только в богатстве и разнообразии южноафриканской охотничьей фауны и несравнимо большей продуктивности охотугодий.

Первое, на что обращаешь внимание, — это отношение ко всему, что связано с охотой, как со стороны владельцев ферм, так и со стороны государства.

В Оджикоко ее владелец Андреас Хааг с гордостью показывал оригинал дарственной за подписью кайзера, выданной 120 лет назад. За время владения этой фермой семья Хаагов занималась выращиванием кофе, фруктовыми культурами, и наконец пришла пора охотничьего бизнеса.

Оджикоко площадью 8 тыс. га находится в предгорной части страны. Еще перед поездкой, рассматривая спутниковые карты этого места, я обратил внимание на четкие прямые линии, разделяющие площади зеленого и желтого цвета.

И только на месте понял, что это границы национального парка Эринди и фермы, отделенные друг от друга капитальным забором.

В разговоре с хозяином фермы как-то прозвучало, что год был засушливый и травы мало: животные всю съели. Специфика Отжикоко состоит в изрезанном рельефе, почти сплошь заросшем бушем.

В национальных парках юга Африки туристы своими глазами могут увидеть много чудесных сцен, в том числе охоту львиного прайда. ФОТО GUDKOVANDREY/DEPOSITPHOTOS.COM

По нему невозможно ходить пешком, поэтому охота в основном организована на засидках, вышках, водопоях. Основной лимитирующий фактор для диких животных — наличие воды. Этот вопрос решен здесь благодаря системе искусственных водоемом, построенных отцом Андреаса для полива сельхозземель и дополнительно привлекающих и удерживающих массу зверья и птиц на территории.

Система дополнена сетью водопроводов к поилкам. А еще есть скважины, оборудованные ветряками для накачивания воды в емкости. Другой стороной биотехнии является выкладка соли на тех же площадках.

Читайте материал "Частные владельцы способствуют охране животного мира"

Мы были в Намибии в апреле, африканкой осенью, и зверей подкармливали кукурузой и гранулированной люцерной. Надо сказать, выкладка кормов после захода солнца, в полнейшей темноте, меня сильно озадачила. На недоуменный вопрос я получил интересный ответ:

«Чтобы бабуинам меньше досталось». Что же касается количества корма, прямо сказать, очень скромного (примерно литровая баночка зерна и гранул), так это от его дороговизны. Вот такая «буржуазная экономия».

Впрочем, она заметна во всем. Так, перейдя на электроснабжение от солнечных батарей, владелец снял все провода с линии, идущей на ферму (а мне привычно подумалось, что и здесь провода воруют). Кормушки на ферме собраны из бетонных поливных желобков старой системы полива. Одним словом, во всем экономия и порядок, чисто немецкие.

Крупные кошки помогают сдерживать рост численности копытных в Африке. ФОТО FOWLER.RU.GMAIL.COM/DEPOSITPHOTOS.COM

Вторая ферма, которую мы посетили, Окахуа, имела тоже почтенный возраст — 105 лет. Ее площадь (8 тыс. га) вместе с соседними охотничьими угодьями, видимо арендуемыми, в сумме составляет 20 тыс. га.

Здесь трудятся три поколения семьи Баасов. Насколько я понял, домашним скотом занимаются старшие члены фамилии, дети же специализируются на организации охот и переработке мяса в построенном цеху.

В Окахуа рельеф более сглаженный, а буш не столь катастрофически густой, как в Оджикоко, и вполне пригодный для охот с подхода. Есть и открытые пространства. В первое посещение русла рек были абсолютно сухими, многие искусственные водоемы пустовали.

Здесь также имеется система рукотворных водоемов для сбора воды в дождливый период, но она меньшего объема: рельеф не позволяет. Есть и скважины с ветряными насосами.

Из-за засухи скоту и диким животным не хватает травы. Наш гид Юрген сетовал, что это приводит к повышенному износу резцов у травоядных животных — как домашних, так и диких. По системе загонов и сортировочных коралей можно судить, что изначально Окахуа специализировалась на животноводстве.

По поводу разговоров, что вся Намибия разгорожена и охота проходит в вольерах, могу подтвердить: да, разгорожена. Но изгороди удерживают только домашний скот.

Мы видели, как ориксы и хартебисты ныряют под изгородями, иландам они тоже не мешают кочевать своими путями, а про мелких антилоп можно и не говорить. Единственную серьезную изгородь мы видели только в парке Эринди.

Намибия — одна из немногих стран Африки, где охотничий трофей гарантирован. ФОТО АЛЕКСАНДРА КОРМИЛИЦИНА И ЕЛЕНЫ СЕВЕРЦОВОЙ

Был момент, когда задул ветер типа местного Баргузина и гиды с тоской прокомментировали, что зверь теперь откочует. Так и произошло. Кому из зверья надо кочевать, те и кочуют, невзирая на заборы, а кто оседлый, тот сидит на месте. Понимание местных особенностей позволяет Баасам проводить успешные охоты различными способами, вплоть до охот с луком.

На юге Африки существуют проблемы с болезнями животных. Так, в 2013 году на территории Окахуа среди куду и иландов прокатилась эпизоотия.

Владельцы хозяйства на время прекратили отстрел чепрачных шакалов, чтобы те смогли быстро подобрать падаль, да и сами провели селекционный отстрел больных животных. Словом, справились.

Юрген вызывал у меня глубокое уважение своими знаниями живности, обитающей на его территории. Было совершенно очевидно, что ему не надоедает наблюдать за ней и ее изучать. А в его гараже я увидел лодку и немало удивился: вокруг засуха, а тут вдруг лодка! Оказалось, что это изобретение хозяина для наблюдения и фотографирования животных в период заполнения водой местных речек.

Из биотехнии на территории фермы были устроены водопои и солонцы. Выложенной подкормки мы не встречали, видимо, этого не требуется. Численность охотничьих животных, на мой взгляд, здесь достаточная, так что основная задача на охоте — не найти трофей, а подойти к нему, не спугнув других зверей.

Читайте материал "Полезные советы желающим поохотиться в Африке"

По этому поводу наш проводник Мозэс сетовал: «Очень, очень много глаз вокруг!» Кстати, во время подходов я пару раз напугал Мозэса. Он меня терял со слуха и заполошно начинал озираться, после чего мне было присвоено почетное звание бушмена.

Использование глушителей позволяет не распугивать других животных. ФОТО АЛЕКСАНДРА КОРМИЛИЦИНА И ЕЛЕНЫ СЕВЕРЦОВОЙ

Здания, в которых размещают охотников, переоборудованы из хозяйственных построек. Похоже, все здесь сделано руками самих хозяев, без излишеств, бюджетно, но основательно и надолго (водопровод, например, из медных трубок).

Оборудование разделочной меня впечатлило своей продуманностью. Ни в одном из хозяйств, где мне доводилось работать, я не видел, чтобы можно было одновременно разделывать четыре туши. Техника, задействованная на охоте, да и прочая, была также в полном порядке.

Сразу после разгрузки трофея машина отмывалась. Я обратил внимание на то, что все указания хозяин отдавал вежливо и коротко, а их исполнение происходило мгновенно и без суеты. Явно рабочие знали, что и как делать. И никакого контроля. Или его просто не было заметно.

Теперь непосредственно об охоте. Что особенно удивило, так это глушители на карабинах. На вопрос, зачем они, нам объяснили, что благодаря этому зверье не распугивается, да и попадание в него контролировать проще.

Действительно, попадание по месту или по внутренностям резко отличаются на слух, сам убедился. В Намибии никто не позволит вам стрелять в первого встречного животного, здесь охотятся только на трофейных самцов.

И дело не в размере трофея: цена оговаривается на каждый вид еще до охоты. Самок и молодняк не стреляют, не принято: никому из профессиональных охотников нет резона рубить сук, на котором они сидят. Исключением могут быть лишь аномальные трофеи.

А вообще Намибия для зверья — страна безоблачного материнства и детства, пока, разумеется, зверь не вырос до трофейного размера.

Как сказал Юрген, ему «невыгодно, чтоб охотники добывали у него трофеи низкого качества: репутация дороже».

Мы обратили внимание, что все промеры и бумаги о добыче трофея оформляются сразу же по приезде на ферму, а о результатах немедленно сообщается в орган «охотнадзора». Как-то на трассе нам попался здоровенный пикап, тащивший за собой прицеп с небольшим вертолетом. На мой вопрос, кто это, мне ответили: «Местный охотнадзор поехал».

Перед началом охоты всегда обсуждается, какие трофеи вы хотите добыть. Изучив прайс-лист, вы называете желаемое. Цена на каждой ферме своя.

Допустим, меня заинтересовали мелкие антилопы. В Отжикоко о моем желании радостно записали на доске мелом, но дальше ничего не произошло.

А в Акахуа мне честно объяснили, что это маловероятно в силу специфического образа жизни антилоп.

Со стенбоком вообще сложилась анекдотичная ситуация. Самок было предостаточно, их даже фотографировали метров с шести, а вот самцов видели лишь мельком, и то единицы.

Это навеяло на мысль, что «дамы» специально выходят на дорогу, чтобы поймать себе «мужчинку». В 2013 году было совсем немного спрингбоков, а в 2014-м их прибавилось, но трофейных зверей не наблюдалось. Как и импал.

Трофеи с выраженными дефектами выбраковывают в первую очередь. Для желающих — охота в полцены. ФОТО АЛЕКСАНДРА КОРМИЛИЦИНА И ЕЛЕНЫ СЕВЕРЦОВОЙ

Причиной медленного роста численности антилоп, со слов Юргена, стал пресс гепардов. Присутствие кошек запечатлела камера-ловушка, поставленная буквально в трехстах метрах от забора фермы.

Показывали нам и «дом» леопарда. Охотой на кошек Юрген не занимается из-за их малочисленности и слабой вероятности успеха. Ведь после захода солнца охота прекращается, и никому в голову не приходит мысль охотиться ночью. Да и присутствие вольноживущих кошек — признак здоровой экосистемы.

Насколько я понял, численность львов в Намибии сократилась уже давно, и на сегодняшний день видеть их в своих угодьях свободноживущими никто особо не желает. Считается вполне достаточным обитание львов в национальных парках или на специализированных фермах за основательными заборами.

Принципиальная разница положения дел в охотничьем хозяйстве Намибии и России находится, так сказать, в головах охотпользователей — владельцев угодий, а затем в поддержке государства. Именно поддержке.

В Намибии владельцы ферм и угодий являются таковыми уже более ста лет и заботятся о том, что́ оставят своим внукам, уже сейчас, ежедневно, и не лозунгами, а делами.

В Намибии лимит изъятия животных определяет сам охотпользователь на основании собственных учетов и мнения специалистов департамента охраны природы и туризма, которых он вызывает с тем самым вертолетом, о котором я упоминал выше. Вместе они рассчитывают, сколько животных могут изъять с учетом воспроизводства на будущее, кого и сколько необходимо оставить.

Проволочные заборы удерживают только домашний скот. Для диких животных они не преграда. ФОТО NEVILLE NEL/FLICKR.COM (CC BY-NC-ND 2.0)

Как я понял из разговоров, позиция «охотнадзора» исключительно наблюдательная. Представляете, как скучно они там живут? Не надо сочинять карточки ЗМУ, а потом их по несколько раз переделывать из-за неправильно поставленной точки или запятой.

И совершенно не нужно ждать каких-то там коэффициентов, по которым в охотинспекции высчитывают некую мифическую численность животных, а уже исходя из них, вычисляют квоты изъятия.

К тому же с применением GPS-навигации в современной методике ЗМУ все обстоит еще сложнее.

Что и сколько вы видите при регулярных обходах угодий, никто в расчет не берет. Кто же вам поверит? И с проверкой ваших учетов на подкормочных площадках охотнадзор приезжает в апреле, когда свиньи уже откочевали на опорос.

Читайте материал "О нескольких сотнях отстрелянных проблемных бегемотах"

При этом инспектора все понимают, но приказ выполнять обязаны. А еще наши охотпользователи лишены удовольствия «выдирания» своего лимита лицензий.

Например, по вашим учетам численность бобра составляет около трех сотен, но тут появляется охотник, желающий законно добыть зверя, и вам вместо пяти дают две лицензии, поясняя, что по результатам учетов в области всего-то около шести сотен зверя. А на вопрос «Мужики, вы в угодьях-то бываете?» отвечают: «Бываем. И видим, что и как. Охотоведы, чай, не хуже тебя».

А встречно задают вопрос: «Вот учеты регулярно проводишь, а остальные как их делают?» Да, я думаю, ни для кого не секрет, что самые лучшие отчеты о проведении учетов делаются не выходя на улицу, а при наличии мало-мальски грамотного компьютерщика все треки с навигаторов рисуются легко.

Вот отсюда и вырастают проблемы с лимитом изъятия, ведь начальнику охотнадзора еще и резерв лицензий надо иметь для «нужников». Правда, и «обратные» варианты мы видим, когда немалыми затратами и ежедневным трудом егерского коллектива в отдельных хозяйствах поднимается численность зверя…

Наши разглагольствования на всех уровнях о том, «что мы оставим детям», не имеют никаких конкретных адресатов, за редким исключением.

Пока в наших головах не появится уверенность, что мы в угодьях надолго, порядка и спокойной работы не будет, не будет необходимости охотпользователю сочинять сказки, а охотнадзору подозревать его во всем и всегда.

Так что, судя по Намибии, надо быть хозяевами угодий, а не держателями лицензии на охотпользование.